Начать поиск этих ответов, конечно же, нужно с ключевых вопросов. Что такое свобода? И можем ли мы быть свободными в распространенном смысле этого слова, понимаемого обычно как независимость от кого бы то и от чего бы то ни было? (Кстати, понятие «гангстер» индонезийская мафия трактует как «свободный человек».) Как вы понимаете, речь идет не о праздных вопросах, раз в поисках ответа на них люди испокон веков ломают не только перья. В тех случаях, когда стремление к свободе, равенству и братству начинает реализоваться на практике, ломаются человеческие судьбы и жизни. Чтобы такое не случалось, необходимо понять, в чем же заключается человеческая свобода? 

ИСТИНА ПРОЯВЛЯЕТСЯ 

ТОЛЬКО В СВОБОДНОМ СОЗНАНИИ,

НАПОЛНЯЕМОМ… ЛЮБОВЬЮ

Понять это необходимо еще и потому, что в противном случае, во-первых, очень трудно – а то и вообще невозможно – продвигаться по духовному пути. Не прояснив для себя вопрос о том, являюсь ли я свободным человеком, к Истине не приблизиться. Ибо Истина проявляется только в свободном сознании, наполняемом в этом случае любовью. Туда, где нет свободы и любви, приходит страх, который проявляется в таком феномене как фанатизм. Во-вторых, человек, не осознающий себя во всех отношениях свободным, не будет привлекателен и убедителен в своей проповеди высших, духовных истин. От него в этом случае всегда будет отдавать ханжеством и лицемерием. И все тем же фанатизмом. 

Именно религиозное ханжество и фанатизм часто становятся объектом исследования тех кинорежиссеров, которые обращаются к теме веры и Бога (на ум, прежде всего, приходит фильм «За холмами» Кристиана Мунджиу, в свое время получившего за эту работу главный приз Каннского фестиваля). О том, что слепая, фанатичная вера способна убить в человеке не только любовь, но и свойственное даже животным чувство привязанности к членам своего рода, рассказывает показанная на нынешнем ММКФ лента  Жака Браля «Черный тебе к лицу». 

ОЖЕСТОЧЕННЫЙ КОНФЛИКТ ВЫЗЫВАЕТ 

НЕИЗБЕЖНОЕ В ВЕК ГЛОБАЛИЗМА

СТИРАНИЕ РАНИЦ МЕЖДУ

РАЗНЫМИ ЦЕННОСТЯМИ И 

УКЛАДАМИ ЖИЗНИ

Фильм начинается с того, что оказавшийся за решеткой пятидесятилетний мужчина восточной внешности со слезами на глазах корит себя за то, что приехал со своей семьей в чужую страну. Таким образом режиссер с самого начала закладывает трагизм в романтическую историю любви арабской девушки и французского юноши. Как и в случае с Ромео и Джульеттой, их любовь обречена. Но если у Шекспира враждуют лишь две семьи, то в фильме «Черный тебе к лицу» в антагонистическом противостоянии находятся две культуры, две цивилизации – западная, постхристианская, и восточная, в данном случае, исламская. Оказалось, что не только нарушение государственных границ может приводить к войнам. Не менее ожесточенный конфликт вызывает и неизбежное в век глобализма стирание границ между разными ценностями и укладами жизни. 

Кобра (такое нелестное для нашего уха имя Жак Браль дал своей героине), выходя каждое утро на работу в хиджабе, снимает его в ближайшем кафе. По вечерам она совершает обратный ритуал, превращаясь пусть из скромной, но все же современной парижанки в ортодоксальную мусульманку. Будучи воспитанной в традиционной семье, девушка хоть и стесняется появляться на работе в хиджабе, этом «символе защиты красоты и женственности» (само слово «хиджаб» переводится как «завеса, укрытие»), но все же ведет себя гораздо скромнее, сдержаннее, нежели ее французские сверстницы. И это выгодно отличает ее от них – не только красота, но и целомудрие привлекает к ней внимание красивого, обеспеченного юноши, готового ради женитьбы на Кобре обратиться в ислам. Однако сердце красавицы принадлежит другому – молодому владельцу скромного кафе, где она дважды на день меняет свой образ. Все было хорошо до тех пор, пока отец, ищущий для дочери жениха среди своих единоверцев, не увидел ее в кафе в компании молодых, далеких от традиционных ценностей парижан. Выстроенный им, как ему казалось, прочный мир родной культуры, мгновенно рушится… 

Не стану дальше пересказывать сюжет. Фильм, даже если он и не попадет в российский прокат, возможно, появится в интернете, поэтому оставлю за читателем все его законные  права на сюжетную интригу. То, что трагедии не избежать, становится понятным с первых кадров, в которых отца почтенного семейства показывают в тюрьме. Там его посещают сын и жена, которая в слезах вопрошает мужа: «Что же ты наделал!?»

КТО С ФАНАТИЗМОМ ПРИШЕЛ,

ТОТ ОТ ФАНАТИЗМА И ПОГИБНЕТ

Придет ли к виновнику трагедии, который проявится лишь в финале, горькое осознание того, что он совершил нечто ужасное? – этот вопрос режиссер оставляет без ответа. Зрителя же он озадачивает следующим вопросом: стоит ли  даже самая возвышенная идея того, чтобы платить за попытку ее воплощения человеческими жизнями? Ответ современного европейца, позволяющего не только себе, но и другим жить в рамках закона так, как они считают нужным, очевиден: не стоит. Но что ответят те, кто одержим идеей очищения человека от грехов, кто любой ценой хочет сделать всех счастливыми?

Исполненным иронии уже по отношению к самому христианству, вернее к тому, во что оно превратилось, оказался другой фильм ММКФ – «Маттерхорн» Дидерика Эббинге. Хотя жюри основного конкурса не дало голландскому режиссеру никакого приза, симпатии зрителей и профессиональных киноведов оказались на его стороне (приз зрительских симпатий; лучшим «Маттерхорн» признан Гильдией киноведов и критиков, а также Федерацией киноклубов России – последние отметили его за «чистоту эстетики» и «утверждение ценностей внутренней свободы человека»). 

ЧТО ЛУЧШЕ: СЛУШАТЬ ПО ВОСКРЕСЕНЬЯМ

ПРОПОВЕДИ О ЛЮБВИ К БЛИЖНЕМУ

И ПЕТЬ ДУШЕЩИПАТЕЛЬНЫЕ ПСАЛМЫ

О СВОЕЙ ГРЕХОВНОСТИ

ИЛИ ПРОЯВЛЯТЬ ЭТУ ЛЮБОВЬ И ДУМАТЬ

НЕ О ГРЕХЕ, А О РАДОСТЯХ ЖИЗНИ?

Главный герой голландской картины Фред, проживающий в крошечной патриархальной деревушке, может служить образцом добропорядочного протестанта. Он аккуратен и ответственен, содержит дом – и всю свою жизнь – в идеальном порядке. (Фред, например, не начнет кушать ни на минуту раньше установленного времени.) Он почтителен с соседями, по воскресеньям исправно ходит в церковь. Размеренная и скучная жизнь вдовца, во время обеда любовно взирающего на портрет погибших жены и сына, разрушается с появлением в деревне странного бродяги Тео. Став «добрым самаритянином», как иронично характеризует героя сосед, он не просто приютил ближнего. Вместе с не очень адекватным квартирантом Фред создал концертный дуэт, обслуживающий детские утренники. Одной из самых сильных в фильме стала сцена, когда в воскресенье подружившиеся мужчины идут развлекать детишек. Снятые со спины герои проходят сквозь движущуюся на них толпу одетых в строгие черные костюмы жителей деревушки, которые с бесстрастными лицами устремились в церковь. Что лучше: слушать по воскресеньям проповеди о любви к ближнему и петь душещипательные псалмы о своей греховности или проявлять эту любовь и думать не о грехе, а о радостях жизни? Дидерик Эббинге своим фильмом хочет нас убедить в том, что последнее предпочтительнее. 

Не был бы автор «Маттерхорна» голландцем, если бы в картине, рассказывающей о любви, он не попытался защитить права сексуальных меньшинств, которые в его стране, похоже, вскоре станут большинством. К счастью, режиссеру хватило вкуса не вводить в фильм интимных сцен. Да и отношения главных героев, хоть мы и становимся свидетелями смешного эпизода их тайного венчания, на экране остаются в рамках дружбы. Тема же нетерпимости к гомосексуалистам проявляется в отношениях Фреда с сыном, которого он давно выгнал из дома за мужеложство, но теперь осознал свою ошибку. Юноша, который в детстве божественно исполнял  псалмы, положенные Бахом на музыку, стал петь о любви в ночном гей-клубе. Каждый, в конце концов, сам вправе выбирать, где ему уютнее – в церкви или в баре, и куда ему двигаться – по пути праведника или грешника. Даже если мы злоупотребляем своей свободой, Создатель никогда не лишает нас права выбора. Значит, никто из смертных не вправе ставить нас в условия, в которых мы не можем этот выбор совершить.  

ДАЖЕ ЕСЛИ МЫ ЗЛОУПОТРЕБЛЯЕМ 

СВОЕЙ СВОБОДОЙ, СОЗДАТЕЛЬ

НИКОГДА НЕ ЛИШАЕТ НАС

ПРАВА ВЫБОРА

Конечно же, в своем понимании свободы авторы стилистически безукоризненного фильма, коим является «Маттерхорн», неоригинальны. Быть свободным для них – значит делать то, что подсказывают тебе твои чувства. В том, что диктат чувств, как правило, оборачивается еще большей несвободой, нежели осознанная попытка их урезонить, никакие религиозные проповедники режиссера, похоже, не убедили. И к этому факту можно отнестись по-разному. 

Вину за то, что кто-то не хочет слышать о Боге и считаться с правилами игры (или заповедями) в созданном Им мире, обладающие смирением и терпением слуги Господа берут, обычно, на себя. И осознавая, что все живые существа дороги Господу, просят Его простить тех, кто живет не по заповедям. Ибо те не ведают, что творят. У таких проповедников есть шанс достучаться до сердец даже самых закоренелых грешников. И нет его у тех, кто забывает о том, что всё и все в этом мире тесно связанны любовью Творца.  

НЕПРЕОДОЛИМЫЕ ПРЕПЯТСТВИЯ

НА ПУТИ В ЦРПСТВО СВОБОДЫ И ЛЮБВИ

У ВСЯКОГО РЕЛИГИОЗНОГО ЧЕЛОВЕКА

НАЧИНАЮТСЯ ТОГДА, КОГДА ОН РЕШАЕТ,

ЧТО БОГ СУЩЕСТВУЕТ САМ ПО СЕБЕ,

ЧТО ОН… НЕ СВЯЗАН НЕРАЗРЫВНЫМИ 

ОТНОШЕНИЯМИ СО ВСЕМИ 

ЖИВЫМИ СУЩЕСТВАМИ

Непреодолимые препятствия на пути в Царство Свободы и Любви у всякого религиозного человека начинаются тогда, когда он решает, что Бог существует сам по себе, что Он одинок, не связан неразрывными отношениями со всеми живыми существами. Поклоняясь самодостаточному и гордому в своем одиночестве Богу, такой человек и сам становится гордым и, как ему кажется, самодостаточным, независимым от других. Он ставит себя в зависимость лишь от своего бога, не понимая, что тот в этом случае живет лишь в его уме, а не в сердце. Иными словами, отдалившийся от Своего творения Бог становится лишь концепцией, имеющей мало общего с Источником и Вседержителем всего сущего. Когда такое понимание Бога воцаряется в той или иной религиозной традиции, то она из живого источника духовной силы и мудрости превращается в мертвую догму. Об этом, собственно, как и том, что никто не вправе лишать человека дарованной Богом свободы выбора, и рассказали режиссеры двух замечательных фильмов 35-го Московского кинофестиваля.